Неточные совпадения
За десять лет до прибытия в Глупов он начал писать проект"о вящем [Вящий (церковно-славянск.) — большой, высший.] армии и флотов по всему лицу распространении, дабы через то
возвращение (sic) древней Византии под сень российския державы уповательным учинить", и каждый
день прибавлял к нему по одной строчке.
Он думал о том, что Анна обещала ему дать свиданье нынче после скачек. Но он не видал ее три
дня и, вследствие
возвращения мужа из-за границы, не знал, возможно ли это нынче или нет, и не знал, как узнать это. Он виделся с ней в последний раз на даче у кузины Бетси. На дачу же Карениных он ездил как можно реже. Теперь он хотел ехать туда и обдумывал вопрос, как это сделать.
Еще в первое время по
возвращении из Москвы, когда Левин каждый раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так же краснел и вздрагивал я, считая всё погибшим, когда получил единицу за физику и остался на втором курсе; так же считал себя погибшим после того, как испортил порученное мне
дело сестры. И что ж? — теперь, когда прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, как это могло огорчать меня. То же будет и с этим горем. Пройдет время, и я буду к этому равнодушен».
Обласкав бедную сироту, государыня ее отпустила. Марья Ивановна уехала в той же придворной карете. Анна Власьевна, нетерпеливо ожидавшая ее
возвращения, осыпала ее вопросами, на которые Марья Ивановна отвечала кое-как. Анна Власьевна хотя и была недовольна ее беспамятством, но приписала оное провинциальной застенчивости и извинила великодушно. В тот же
день Марья Ивановна, не полюбопытствовав взглянуть на Петербург, обратно поехала в деревню…
Десяти
дней не прошло со времени его
возвращения в Марьино, как уже он опять, под предлогом изучения механизма воскресных школ, скакал в город, а оттуда в Никольское.
Она даже вдалась в подробности о нарядах с Полиной Карповной, которая неожиданно явилась в кабинет бабушки с какими-то обещанными выкройками нового фасона платья для приданого Марфеньки, а в самом
деле, чтоб узнать о
возвращении Бориса Павловича.
Скорей же, скорей в путь! Поэзия дальних странствий исчезает не по
дням, а по часам. Мы, может быть, последние путешественники, в смысле аргонавтов: на нас еще, по
возвращении, взглянут с участием и завистью.
На другой
день по
возвращении в Капштат мы предприняли прогулку около Львиной горы. Точно такая же дорога, как в Бенсклюфе, идет по хребту Льва, начинаясь в одной части города и оканчиваясь в другой. Мы взяли две коляски и отправились часов в одиннадцать утра.
День начинался солнечный, безоблачный и жаркий донельзя. Дорога шла по берегу моря мимо дач и ферм.
Дело было в том, что мужики, как это говорил приказчик, нарочно пускали своих телят и даже коров на барский луг. И вот две коровы из дворов этих баб были пойманы в лугу и загнаны. Приказчик требовал с баб по 30 копеек с коровы или два
дня отработки. Бабы же утверждали, во-первых, что коровы их только зашли, во-вторых, что денег у них нет, и, в-третьих, хотя бы и за обещание отработки, требовали немедленного
возвращения коров, стоявших с утра на варке без корма и жалобно мычавших.
О близком же
возвращении «офицера», то есть того рокового человека в жизни Грушеньки, прибытия которого она ждала с таким волнением и страхом, он, странно это, в те
дни даже и не думал думать.
По
возвращении с этих работ я занялся вычерчиванием съемок. Н.А. Десулави ботанизировал на берегу моря, а П.П. Бордаков все эти
дни проводил с Дерсу. Он расспрашивал его об охоте на тигров, о религии и загробной жизни.
По
возвращении из экспедиции всегда бывает много работы: составление денежных и служебных отчетов, вычерчивание маршрутов, разборка коллекций и т.п. Дерсу заметил, что я целые
дни сидел за столом и писал.
На другой
день после своего
возвращения Пантелей Еремеич призвал к себе Перфишку и, за неимением другого собеседника, принялся рассказывать ему — не теряя, конечно, чувства собственного достоинства и басом, — каким образом ему удалось отыскать Малек-Аделя.
К вечеру мы немного не дошли до перевала и остановились у предгорий Сихотэ-Алиня. На этот
день на разведки я послал казаков, а сам с Дерсу остался на биваке. Мы скоро поставили односкатную палатку, повесили над огнем чайник и стали ждать
возвращения людей. Дерсу молча курил трубку, а я делал записи в свой дневник.
В самом
деле, пора было подумать о
возвращении на бивак. Мы переобулись и пошли обратно. Дойдя до зарослей, я остановился, чтобы в последний раз взглянуть на озеро. Точно разъяренный зверь на привязи, оно металось в своих берегах и вздымало кверху желтоватую пену.
Гимнастика, работа для упражнения силы, чтения — были личными занятиями Рахметова; по его
возвращении в Петербург, они брали у него только четвертую долю его времени, остальное время он занимался чужими
делами или ничьими в особенности
делами, постоянно соблюдая то же правило, как в чтении: не тратить времени над второстепенными
делами и с второстепенными людьми, заниматься только капитальными, от которых уже и без него изменяются второстепенные
дела и руководимые люди.
На другой
день Кирсанов только что разлегся — было сибаритски с сигарою читать для отдыха после своего позднего обеда по
возвращении из гошпиталя, как вошел Лопухов.
Настя обещалась, а Лиза с нетерпением ожидала целый
день ее
возвращения. Вечером Настя явилась.
Перед окончанием моего курса Химик уехал в Петербург, и я не видался с ним до
возвращения из Вятки. Несколько месяцев после моей женитьбы я ездил полутайком на несколько
дней в подмосковную, где тогда жил мой отец. Цель этой поездки состояла в окончательном примирении с ним, он все еще сердился на меня за мой брак.
Две старших сестры, ни с кем не советуясь, пишут просьбу Николаю, рассказывают о положении семьи, просят пересмотр
дела и
возвращение именья.
На другой
день, с осьми часов, мы отправились к обедне в ближайшую городскую церковь и, разумеется, приехали к «часам». По
возвращении домой началось именинное торжество, на котором присутствовали именитейшие лица города. Погода была отличная, и именинный обед состоялся в саду. Все сошло, как по маслу; пили и ели вдоволь, а теленок, о котором меня заранее предупреждала тетенька, оказался в полном смысле слова изумительным.
Через несколько
дней после
возвращения она вышла с приятельницей, у которой остановилась, на Кузнецкий мост.
Полуянов был осужден. Его приговорили к ссылке в не столь отдаленные места Сибири, что было равносильно
возвращению на родину. Он опять упал духом и вместо последнего слова расплакался самым глупым образом. Его едва успокоили. В момент приговора Харитины в зале суда уже не было. Она перестала интересоваться
делом и уехала с доктором утешать Прасковью Ивановну.
Он верил, что
возвращение жизни всем умершим, активное воскрешение, а не пассивное лишь ожидание воскресения, должно быть не только христианским
делом, внехрамовой литургией, но и
делом позитивно-научным, техническим.
По
возвращении, при мне, у крыльца выбирали птицу из дрожек; когда добрались до
дна ящика, вдруг селезень широконоска вылетел и скрылся из глаз, как совершенно здоровый!..
— Послушай, Аня, — спросил Максим у сестры по
возвращении домой. — Не знаешь ли ты, что случилось во время нашей поездки? Я вижу, что мальчик изменился именно с этого
дня.
На другой
день мы пошли протаптывать дорогу налегке. Отойдя немного, я оглянулся и тут только увидел, что место для бивака было выбрано не совсем удачно. Сверху со скалы нависла огромная глыба снега, которая каждую минуту могла сорваться и погрести нашу палатку вместе с людьми. Я решил по
возвращении перенести ее на другое место.
Когда же, уже поздно, вошел этот Келлер и возвестил о вашем торжественном
дне и о распоряжении насчет шампанского, то я, дорогой и многоуважаемый князь, имея сердце (что вы уже, вероятно, заметили, ибо я заслуживаю), имея сердце, не скажу чувствительное, но благодарное, чем и горжусь, — я, для пущей торжественности изготовляемой встречи и во ожидании лично поздравить вас, вздумал пойти переменить старую рухлядь мою на снятый мною по
возвращении моем вицмундир, что и исполнил, как, вероятно, князь, вы и заметили, видя меня в вицмундире весь вечер.
Словом, все
дело велось в таком страшном секрете, что ничего нельзя было узнать, и притом продолжалось оно до самого
возвращения казака Платова с тихого Дона к государю, и во все это время мастера ни с кем не видались и не разговаривали.
Я сказал вам это на второй же
день вашего
возвращения, и вы сами, в это мгновенье, в душе со мной согласны.
В скитах ждали
возвращения матери Енафы с большим нетерпением. Из-под горы Нудихи приплелась даже старая схимница Пульхерия и сидела в избе матери Енафы уже второй
день. Федосья и Акулина то приходили, то уходили, сгорая от нетерпения. Скитские подъехали около полуден. Первой вошла Енафа, за ней остальные, а последним вошел Мосей, тащивший в обеих руках разные гостинцы с Самосадки.
Голиковский заметно испытывал угнетенное состояние духа и по
возвращении с Самосадки долго разговаривал с Нюрочкой, горячо интересовавшейся ходом всего
дела. Он мог только удивляться, что эта барышня, выросшая в четырех стенах, так много знает.
…Утром явился ко мне Володя Анненков… Спрашивает, где отец его. Я решительно ничего не мог ему сказать. Говорит, что ожидает их
возвращения каждый
день. С ним потолковал и нашел, что он все тот же. Кажется, переезд через Урал нисколько его не оживил, только меньше плюет по-бурятски. И то хорошо…
Как сон пролетели приятные минуты нашего свидания. Через 24 часа после того, как я взглянул в последний раз на вас, добрый мой Иван Дмитриевич, я уже был в объятиях детей и старушки Марьи Петровны. Они все ожидали меня как необходимого для них человека. Здесь я нашел Басаргина с женой: они переехали к нам до моего
возвращения. Наскоро скажу вам, как случилось горестное событие 27 декабря. До сих пор мы больше или меньше говорим об этом
дне, лишь только сойдемся.
После смиренства, налегшего на этот кружок с арестом кроткого Персиянцева, взявшего на себя грехи сумасбродства своего кружка, и несколько скандального
возвращения Сережи Богатырева из рязанской деревни, перед Лизою как-то вдруг обнажилась вся комическая сторона этого
дела.
Собственные
дела Лизы шли очень худо: всегдашние плохие лады в семье Бахаревых, по
возвращении их в Москву от Богатыревых, сменились сплошным разладом. Первый повод к этому разладу подала Лиза, не перебиравшаяся из Богородицкого до самого приезда своей семьи в Москву. Это очень не понравилось отцу и матери, которые ожидали встретить ее дома. Пошли упреки с одной стороны, резкие ответы с другой, и кончилось тем, что Лиза, наконец, объявила желание вовсе не переходить домой и жить отдельно.
Все это не объяснялось, не разошлось вследствие формального разлада, а так, бросило то, что еще так недавно считало своим главным
делом, и сидело по своим норам. Некоторые, впрочем, сидели и не в своих норах, но из наших знакомых эта доля выпала только Персиянцеву, который был взят тотчас по
возвращении домой, в тот
день, когда Арапов расстрелял своего барсука, а Бычков увлекся впервые родительскою нежностью к отрасли своего естественного брака.
Через пять или шесть
дней после его
возвращения одна из углекислых
дев, провожая в Тверь другую углекислую
деву, видела, как Розанов провожал в Петербург какую-то молоденькую даму, и представилось
деве, что эта дама, проходя к вагонам, мимолетно поцеловала Розанова.
Белая, подслеповатая ночь стояла над Петербургом, когда карета наших знакомых остановилась у квартиры Мечниковой. По случаю праздничного
дня кухарка была отпущена, загулялась и не возвращалась, а между тем Мечниковою тотчас по
возвращении домой овладел весьма естественный после долгой прогулки аппетит и необыкновенная веселость.
Отец ездил для этого
дела в город Лукоянов и подал там просьбу, он проездил гораздо более, чем предполагал, и я с огорчением увидел после его
возвращения, что мать ссорилась с ним за то — и не один раз.
Прасковья Семеновна с годами приобретала разные смешные странности, которые вели ее к тихому помешательству; в господском доме она служила общим посмешищем и проводила все свое время в том, что по целым
дням смотрела в окно, точно поджидая
возвращения дорогих, давно погибших людей.
А болгары что? «Они с таким же восторгом приветствовали
возвращение князя, с каким, за несколько
дней перед тем, встретили весть об его низложении». Вот что пишут в газетах. Скажите: ну, чем они плоше древних афинян? Только вот насчет аттической соли у них плоховато.
В самом
деле, по
возвращении он нашел до полдюжины записок на столе и сонного лакея в передней. Слуге не велено было уходить, не дождавшись его. В записках — упреки, допросы и следы слез. На другой
день надо было оправдываться. Он отговорился
делом по службе. Кое-как помирились.
Вернувшись к себе в комнату, Санин нашел на столе письмо от Джеммы. Он мгновенно… испугался — и тотчас же обрадовался, чтобы поскорей замаскировать перед самим собою свой испуг. Оно состояло из нескольких строк. Она радовалась благополучному «началу
дела», советовала ему быть терпеливым и прибавила, что все в доме здоровы и заранее радуются его
возвращению. Санин нашел это письмо довольно сухим — однако взял перо, бумагу… и все бросил. «Что писать?! Завтра сам вернусь… пора, пора!»
В этот
день (в воскресенье) Александров еще избегал утруждать себя сложными номерами, боясь
возвращения боли. Но в понедельник он почти целый
день не сходил с Патриаршего катка, чувствуя с юношеской радостью, что к нему снова вернулись гибкость, упругость и сила мускулов.
На пятый или на шестой
день по
возвращении своем домой отец Савелий, отслужив позднюю обедню, позвал к себе на чай и городничего, и смотрителя училищ, и лекаря, и отца Захарию с дьяконом Ахиллой и начал опять рассказывать, что он слышал и что видел в губернском городе.
Радовался он немножко и тому, что он так хорошо вчера вел себя в
деле и при наступлении и в особенности при отступлении, когда
дело было довольно жаркое, радовался и воспоминанию о том, как вчера, по
возвращении их из похода, Маша, или Марья Дмитриевна, сожительница Петрова, угощала их и была особенно проста и мила со всеми, но в особенности, как ему казалось, была к нему ласкова.
Его перебило
возвращение всей застольной группы, занявшей свои места с гневом и смехом. Дальнейший разговор был так нервен и непоследователен — причем часть обращалась ко мне, поясняя происходящее; другая вставляла различные замечания, спорила и перебивала, — что я бессилен восстановить ход беседы. Я пил с ними, слушая то одного, то другого, пока мне не стало ясным положение
дела.
Известив доктора письмом о своем
возвращении, я, не дожидаясь ответа, уехал в Сан-Риоль, где месяца три был занят с Лерхом
делами продажи недвижимого имущества, оставшегося после отца. Не так много очистилось мне за всеми вычетами по закладным и векселям, чтобы я, как раньше, мог только телеграфировать Лерху. Но было одно
дело, тянувшееся уже пять лет, в отношении которого следовало ожидать благоприятного для меня решения.
Кроме того, прелестное утро, прогулка,
возвращение сил и привычное отчисление на волю случая всего, что не совершенно определено желанием, перевесили этот недочет вчерашнего
дня.